• Кленбутерол Pharmacom Labs заказать через корзину покупок в магазине steroid-shop.in.ua.

У моего деда, Шукшина Сергея Семеновича, три сына: Максим, Александр — мой отец, Иван — дядя Ваня и тетя Василиса. Тетя Василиса жизнь прожила очень тяжелую. Воспитала двух внучек, с одной из которых сейчас живет. В жизни помогал ей сильный характер.

Память трехлетней девочки сохранила, конечно, самое яркое. Я очень любила дядю Ивана. Как только он приходил к нам — пыль стояла до потолка. Мы с ним играли, резвились. Ему тогда не было еще тридцати одного года.

Мой отец и он очень дружно жили. Я, как самая маленькая и шаловливая мешала их беседам.

Дядя Ваня и мой отец — простые крестьяне. Умели только расписываться и читать печатные буквы. Отец работал в колхозе «Катунь», не покладая рук. Прадед Семен Павлович и прабабушка Сиклитинья жили в семье деда Сергея Семеновича и бабушки Агриппины Александровны. Их раскулачили. Не миновали этого и мы. Когда пришли и забрали последний мешок пшена, старшая сестра Ирина закричала: «Зачем мою кашу понесли?!»

После раскулачивания стали нищими. Жили бедно. Отец среднего роста, коренастый. В доме у нас ни шума, ни скандалов, ни грубости. Наверное, друг друга с мамой они любили. У отца было плохое зрение, а работал в поле с женщинами в начале войны, но ревности у мамы не было никакой. Ноги у него плохо ходили, а руки деловые: табуретку смастерит, сапоги сошьет и нам обутки. Вот его брат Максим затруднялся все это делать. Дмитрий мастеровой.

В 1943 году отца взяли в трудармию. Служил в Барнауле, а домой привезли на телеге — инвалид инвалидом, да еще весь завшивленный. С трудом обобрали.

Погиб в 53 года. Он ездил в Бийск сопровождающим на элеватор.

Сдавали зерно государству. На обратном пути остановил машину милиционер и приказал довезти до Сросток 7 человек. Доехали. Высадили весь народ. Отец спускался последним через задний борт, шофер стоял на подножке, и в это время неожиданно налетела машина сзади. Произошла авария — отца придавило насмерть, шофер тоже погиб.

У прабабушки Сиклитиньи было плохое зрение, почти слепая. И часто то что-нибудь уронит, то чашку разобьет. Моя бабушка Аграфена старалась ее защитить, сваливая на кошку. Говорили, что прабабушка Сиклитинья вредная была.

Дядя Ваня погибнет на фронте в 1941 году, а тетя Маша — Мария Васильевна — воспитает сына Александра и дочь Валентину Ивановну, ныне Ткаченко. Сейчас воспитывает внуков. Тетя Маша побывала в Нарыме. Часто рассказывала, как их туда привезли: «Выкинули на голую кочку. Землю надо было разрабатывать.» И она вместе с отцом, матерью, сестренкой Полиной корчевала пни. Сами себе выкопали землянку. Четыре года мучились там. Живыми остались только потому, что умели работать: летом ягода спасала, осенью — грибы.

Мать тети Маши, Прасковья Прохоровна, тоже из рода Шукшиных. Ее отец, Прохор Павлович, и дед Ивана Сергеевича Семен Павлович 1-й — родные братья. Дядя Ваня, Иван Сергеевич, и тетя Маша создадут семью, то есть поженятся, не зная, что они близкие родственники. Тогда они жили в селе Кокши. Родословных никто не знал.

В Талице через Катунь жила тоже наша родня по отцу — (Шукшина) Фиона Прохоровна, муж ее — Ермил Стебунов. Я помню его очень старым. Детей имели много. Чтобы не умереть с голоду, Ермил делал деревянные ложки, половники, сам ходил в Сростках по домам, продавал, а дети Мария и Дмитрий возили на тележке в город такой же товар.

Фиона Прохоровна умерла рано. Ее дети росли сиротами. Старшая Клавдия уехала в Бийск и жила на сахарном заводе. Помню, говорили: «Поехали на сахарный». Самого младшего Митьку отправляли учиться в Барнаул, в ФЗО. Учился-то на строителя, но долго работать не пришлось. С лесов что ли упал и — насмерть. Василий у них был очень работящий. Жили кучей. Матрену я помню лучше всех: она работала на тракте, а жила у нас. У нее где-то живет сын Алексей, а муж, кажется, погиб на фронте.

В барнаульских архивах обнаружила анкеты на Шукшиных Никиту Прохоровича, Семена Прохоровича и Митрофана Прохоровича. И только недавно получила от родственников подтверждение, что отец их, Прохор Павлович, родной брат Семенам Павловичам (их двое) и Павлу Павловичу. Все они от прапрадеда Василия Макаровича Шукшина — Павла Шукшина.

Жили Прохор Павлович и его жена Евдокия в семье Семена Прохоровича.

Вспоминают внучки Прохора Павловича.

Софья Васильевна:

«У мамы Прасковьи Прохоровны три брата и еще три сестры. Мама выходила замуж два раза. Первый муж утонул, оставив на ее руках двух мальчиков. Старшего Кондрата отдала на воспитание Никите Прохоровичу, брату своему. Никита Прохорович жил с женой долго, а детей не было.

Мама с сынишкой Васей выходит замуж второй раз за нашего отца Маликова Василия Фотеевича на шестерых. Жена отца умерла рано, совсем молодой.

И ведь не побоялась — такая огромная семья. По Кондрату мама всегда страдала, что он живет не с ней. Василий взрослый уже был и заболел лихорадкой. Умер холостым. На маму свалилась новая беда. Ее обвиняли, что она отравила сына».

Мария Васильевна:

«Какой-то проезжий мужик предложил маме в качестве лекарства от лихорадки сулему. Научил — растолочь сулему, разделить на пять частей и дать больному проглотить одну часть.

Василий спал в горенке. Рано утром кричит: „Мама, ты что спишь-то? Мне ж надо до солнышка лекарство выпить.“ Может быть, она много дала ему? Василий умер быстро, зато маму мучили долго. Но родного ребенка, если выходила на шестерых, могла ли отравить?!»

Софья Васильевна:

«Мама очень красивая была, статная, круглолицая. Под левым глазом родинка украшала ее лицо. Она уже старая была. Как-то однажды ее переплавляли через реку и лодочник очень ею восхищался:

Ах, бабка, я бы тебя взял замуж хоть сейчас. Вот Лена была у нас корявенькая, но ведь с лица воду не пить. Не повезло ей с мужем: зверь был — пил, дрался. Так и забил до смерти. Дочь их Сашка живет где-то за Катунью.

Началась коллективизация. Состоялось собрание, а отец отказался вступать в колхоз при всем народе. Да еще соседка одна брякнула: „Что ему колхоз? У него вон сколько машин“.

Когда он возвращался из сельсовета, она же вышла и поднесла стакан пива:

 — На, выпей. Не серчай, Василий.

И он смело ответил:

 — На пиво-то что серчать, не буду, а тебе век не прощу.

Вот отец и загремел в Нарым. А с ним вместе мама, Маня, Поля и Паша маленький. Через два года мама вернулась с Полей и Пашкой, а жить негде решительно. Я-то работала в Бийске, у начальника тюрьмы (по ул. Советской, 20) в прислугах. Анна жила у тетки Дуни в Талице.

Еще через два года батя с Маней вернулись, выстроили землянку и стали потихоньку жить».

С Марией Васильевной и Софьей Васильевной мое знакомство состоялось 3 и 5 ноября 1997 года. Обе даже в солидном возрасте «статные» и красивые. Обе добрые, гостеприимные. Здесь же познакомилась с дочерью Софьи Васильевны, Гузенко Галиной Дмитриевной. Ныне она без работы по сокращению штатов. Мастер-строитель. Осталась не у дел, хотя до пенсии еще целый год. Вероятно, поэтому воспоминание ее короткое и очень печальное:

«Мама с отцом жила десять лет. Видите, у мамы руки трясутся — не от легкой жизни. Отец пил запоем и воевал. Напьется, растянется на шоссе, а я, девчонка: «Папа, папа, пойдем домой. Пойдем домой! Папа, домой!..»

предыдущий текст | к оглавлению | далее

На главную страницу

Жизнь в датах | Генеалогия | Энциклопедия | Публикации | Фотоархив | Сочинения | Сростки | Жалобная книга | Ссылки